5.5.Параллели. Литература и живопись «Дома в разрезе»

Из записной книжки Даниила Хармса. 26 ноября 1931 г.
Я видел перед собой дом и дом был от меня на расстоянии двухсот двух шагов. Я подошел поближе и дом стал от меня на расстоянии ста пятидесяти девяти шагов. Когда я подошел еще ближе, из дому вышел человек и встав на колени заплакал. – Почему ты стоишь на коленях и плачешь, спросил я. Я стою на коленях и плачу – ответил он – чтобы не забыть той минуты, когда ты обратился ко мне и чтобы ты не забыл меня.



Геннадий Гор. Вмешательство живописи:
Четыре стены и четыреста окон и крыша: это был дом. Это не был дом <…> Живопись всеми своими красками ударила ему в уши и в глаза, во все его поры… она ударила в барабаны, чистая, как музыка, она приняла, как вода <…> Её несмешанные краски, простые, как цвета радуги, и её ритм, похожий на биение пульса, спускался к нему с потолка по стенам, и вот, подхватив его, он парил с ним в воздухе. То был ритм живой живописи, ритм самой жизни. <…> И изображённый человек был не фигура человека, а человек. <…> Реальный, он не позировал на стене, а жил. <…> он жил, и жили его дома, потому что живут настоящие дома и не живут плохо писанные… То был новый метод, помогавший не только видеть, но и понимать.
И он уже не смотрел на живопись. Он не замечал ни того мастерства, ни тех особенностей живописи, которая не боялась рассказывать подробно, как литература, в то же время оставаясь живописью…

Даниил Хармс. По вторникам над мостовой
* * *
По вторникам над мостовой
Воздушный шар летал пустой.
Он тихо в воздухе парил;
В нём кто-то трубочку курил,
Смотрел на площади, сады,
Смотрел спокойно до среды,
А в среду, лампу потушив,
Он говорил: Ну город жив.
1928



Даниил Хармс. Звонитьлететь (третья цисфинитная логика)
Вот и дом полетел.
Вот и собака полетела.
Вот и сон полетел.
Вот и мать полетела.
Вот и сад полетел.
Конь полетел.
Баня полетела.
Шар полетел.
Вот и камень полететь.
Вот и пень полететь.
Вот и миг полететь.
Вот и круг полететь.
Дом летит.
Мать летит.
Сад летит.
Часы летать.
Рука летать.
Орлы летать.
Копьё летать.
И конь летать.
И дом летать.
И точка летать.
Лоб летит.
Грудь летит.
Живот летит.
Ой, держите – ухо летит!
Ой, глядите – нос летит!
Ой, монахи, рот летит!

II

Дом звенит.
Вода звенит.
Камень около звенит.
Книга около звенит.
Мать, и сын, и сад звенит.
А. звенит
Б. звенит
ТО летит и ТО звенит.
Лоб звенит и летит.
Грудь звенит и летит.
Эй, монахи, рот звенит!
Эй, монахи, лоб летит!
Что лететь, но не звонить?
Звон летает и звенеть.
ТАМ летает и звонит.
Эй, монахи! Мы летать!
Эй, монахи! Мы лететь!
Мы лететь и ТАМ летать.
Эй, монахи! Мы звонить!
Мы звонить и ТАМ звенеть.

1930



Даниил Хармс. Идет высокий человек и ловко играет на гармоне
Идет высокий человек и ловко играет на гармоне
Идут за ним четыре и молча его слушают
Но музыкант идет опять и пальцами танцует
За ним опять идут четыре совсем уже как мертвые
Должно быть он совсем колдун играет тоже самое
он по дороге в парк идет за ним четыре следуют.
Я на скамейке просижу не больше месяца
ты на скамейке просидишь до самой масляницы
он на скамейке просидит четыре праздника
мы на скамейке посидим у самой речки
вы на скамейке посидите возле речки
они сидят они как видно отдыхают
над ними бабочки над ними комары дощатые порхают

1931

Даниил Хармс. Постоянство веселья и грязи
Вода в реке журчит, прохладна,
И тень от гор ложится в поле,
и гаснет в небе свет. И птицы
уже летают в сновиденьях.
А дворник с черными усами
стоит всю ночь под воротами,
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
И в окнах слышен крик веселый
и топот ног, и звон бутылок.

Проходит день, потом неделя,
потом года проходят мимо,
и люди стройными рядами
в своих могилах исчезают.
А дворник с черными усами
стоит года под воротами,
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
И в окнах слышен крик веселый
и топот ног, и звон бутылок.

Луна и солнце побледнели,
созвездья форму изменили.
Движенье сделалось тягучим,
и время стало, как песок.
А дворник с черными усами
стоит опять под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
И в окнах слышен крик веселый
и топот ног, и звон бутылок.

14 октября 1933 года.

Окна





Из записной книжки Даниила Хармса. 1930 г.
Стихи надо писать так, что если бросить стихотворение в окно, то стекло разобьется. Даниил Ххармс

Даниил Хармс. Прежде чем притти к тебе, я постучу в твое окно.
Прежде чем притти к тебе, я постучу в твоё окно. Ты увидишь меня в окне. Потом я войду в дверь, и ты увидишь меня в дверях. Потом я войду в твой дом, и ты узнаешь меня. И я войду в тебя, и никто, кроме тебя, не увидит и не узнает меня.
Ты увидишь меня в окне.

Ты увидишь меня в дверях.

Даниил Хармс. Окно
Школьница – Смотрю в окно
и вижу птиц полки.

Учитель – Смотри в ступку на дно
и пестиком зерна толки.

Школьница – Я не могу толочь эти камушки:
они, учитель, так тверды,
моя же ручка так нежна…

Учитель – Подумаешь, какая княжна!
Скрытая теплота парообразования
должна быть тобою изучена.

Школьница – Учитель, я измучена
непрерывной цепью опытов.
Пять суток я толку. И что же:
окоченели мои руки,
засохла грудь,
о Боже, Боже!

Учитель – Скоро кончатся твои муки.
Твое сознание прояснится.

Школьница – Ах, как скрипит моя поясница!

Учитель – Смотри, чтоб ступка все звенела
и зерна щелкали под пестиком.
Я вижу: ты позеленела
и ноги сложила крестиком.
Вот уже одиннадцатый случай
припоминаю. Ну что за притча!
Едва натужится бедняжка –
уже лежит холодный трупик.
Как это мне невыразимо тяжко!
Пока я влез на стул
и поправлял часы,
чтоб гиря не качалась,
она, несчастная, скончалась,
недокончив образования.

Школьница – Ах, дорогой учитель,
я постигла скрытую теплоту парообразования!

Учитель – Прости, но теперь я тебя расслышать не могу,
хотя послушал бы охотно!
Ты стала, девочка, бесплотна
и больше ни гугу!

Окно – Я внезапно растворилось.
Я – дыра в стене домов.
Сквозь меня душа пролилась.
Я – форточка возвышенных умов.

15 марта 1931

Даниил Хармс. Окнов и Козлов
Окнов – Всегда всегда в глубине политик
наука умеет много гитик.

Козлов – Неправ ты дорогой товарищ.
Довольно мы с тобой кувыркались
и Федьку за ноги таскали.

Окнов – Погибнешь ты,
печаль, тоска ли
заполоснёт тебе мозги.

Козлов – Не вижу ни зги
в твоих речах.

Окнов – О ты несомненно зачах,
читая газет скучную структуру.
Вот и дождался с ума сошествия
в живот из головы
и по ногам
и в пятку.
Эй, где хвостик мысли?
а он уж в землю нырк.
Вот прыткий!

Козлов – Нет, давай по порядку
посмотрим раньше моих речей открытки.

Окнов – В них я не вижу ни боба –
пощади меня Боже Твоего раба.

Козлов – Да ты никак религиозный!

Окнов – Это вопрос очень серьёзный.
Материя по-моему дура,
её однообразная архитектура
сама собой не может колебаться.
Лишь только дух ее затронет робко –
прочь отлетает движения пробка,
из темных бездн плывут акулы
в испуге мчатся молекулы,
с безумным треском разбивается вселенной яйцо,
и мы встав на колени видим Бога лицо.
Тот же, кто в папахе рока
раб ума, слуга порока, –
погибает раньше срока
поражённый кочергой.
Пораженный кочергой.

Козлов – Скверно думаешь товарищ
и несешь одну фасоль,
революции пожарищ
Богом уши не мозоль,
мало мы с тобой кувыркались
Федьку за ноги – фан….

(падает поражённый кочергой.)

Окнов – Как я его трахнул.
Разом смолк.
А теперь, пока не поздно,
дам тягу в окно.

Окно – Я внезапно растворилось.
Я дыра в стене домов
мне все на свете покорилось
я форточка возвышенных умов.

всё

Весеннее равноденствие 22 марта 1931

Даниил Хармс. Вот я смотрю в окно и вижу
Вот я смотрю в окно и вижу
Там кончается улица, там начинается
Поле, там течет река, а там на <берегу стоит дерево>

Ноябрь 1931

Даниил Хармс. На смерть Казимира Малевича
Памяти разорвав струю,
Ты глядишь кругом, гордостью сокрушив лицо.
Имя тебе – Казимир.
Ты глядишь, как меркнет солнце спасения твоего.
От красоты якобы растерзаны горы земли твоей.
Нет площади поддержать фигуру твою.
Дай мне глаза твои! Растворю окно на своей башке!
Что ты, человек, гордостью сокрушил лицо?
Только мука – жизнь твоя, и желание твое – жирная снедь.
Не блестит солнце спасения твоего.
Гром положит к ногам шлем главы твоей.
Пе – чернильница слов твоих.
Трр – желание твое.
Агалтон – тощая память твоя.
Ей, Казимир! Где твой стол?
Якобы нет его, и желание твое – Трр.
Ей, Казимир! Где подруга твоя?
И той нет, и чернильница памяти твоей – Пе.
Восемь лет прощелкало в ушах у тебя,
Пятьдесят минут простучало в сердце твоем,
Десять раз протекла река пред тобой,
Прекратилась чернильница желания твоего Трр и Пе.
«Вот штука-то»,– говоришь ты, и память твоя – Агалтон.
Вот стоишь ты и якобы раздвигаешь руками дым.
Меркнет гордостью сокрушенное выражение лица твоего,
Исчезает память твоя и желание твое – Трр.

5, 15 марта 1935. Даниил Хармс-Шардам.

Пожар



Анекдот 1930-х годов:
В коммунальной квартире поздно вечером раздаётся сильный стук в двери, все испуганно выглядывают из своих комнат, но никто не решается подойти и открыть. Из-за двери голос: "Ничего не случилось, ничего. Просто в нашем доме пожар...



Даниил Хармс. Пожар. 1927
…

комната. комната горит.
Дитя торчит из колыбели

…

Дом качает как весы.
Нянька бегает в испуге
ищет Петю и гамак.

…

няня смотрит в колыбель
нет его. Глядит в замочек
видит комната пуста
дым клубами ходит в окна
стены тощие как пух
над карнизом пламя вьется
тут же гром и дождик льется
и в груди сжимает дух
Люди в касках золотых
тапорами воздух бьют
и брандмейстер на машине
воду плескает в кувшине.

…



Даниил Хармс. Тюльпанов среди хореев. 1929
…

птичка: помним сад
в саду скамейка
на скамейке с пирогом
в том саду сидел Тюльпанов
птички плавали кругом
птички плавали кругом
Помним дом
на крыше пламя
в окнах красная заря
из дверей выходит няня
сказка длинная моя
сказка длинная моя.
Няня в сад идет и плачет

…



Александр Введенский. Кругом возможно Бог:
...
Ф о м и н.
Дотронься до богатого стола.
Я чувствую присутствие угла.

О с т р о н о с о в.
Ай жжётся.

Ф о м и н.
Что горит.

О с т р о н о с о в.
Диван жжётся. Он горячий.

Ф о м и н.
Боже мой. Ковёр горит.
Куда мы себя спрячем.

О с т р о н о с о в.
Ай жжётся,
кресло подо мной закипело.

Ф о м и н.
Беги, беги,
чернильница запела.
Господи помоги.
Вот беда, так беда.

О с т р о н о с о в.
Всё останавливается.
Всё пылает.

Ф о м и н.
Мир накаляется Богом,
что нам делать.

О с т р о н о с о в.
Я в жизни вина
не знал и не пил.
Прощайте я превратился в пепел.

Ф о м и н.
Если вы предметы боги,
где предметы ваша речь.
Я боюсь такой дороги
мне вовек не пересечь.

П р е д м е т ы (бормочут).
Да это особый рубикон. Особый рубикон.

Ф о м и н.
Тут раскалённые столы
стоят как вечные котлы,
и стулья как больные горячкой
чернеют вдали живою пачкой.
Однако это хуже чем сама смерть,
перед этим всё игрушки.
День ото дня всё становится хуже и хуже.

Б у р н о в.
Успокойся, сядь светло,
это последнее тепло.
Тема этого событья
Бог посетивший предметы.

Ф о м и н.
Понятно.

…